Командировка на ПЭС имела для меня важные последствия. Я получил приглашение поработать начальником этой станции. При этом кроме основных обязанностей руководителя ее коллектива, мне поручалось наладить на ПЭС и подводные гидротехнические обследования.
Организовать легководолазные погружения здесь было сравнительно просто. Все необходимое для этого находилось под руками, но у сотрудников не хватало опыта. Постепенно мы научились не только проводить плановые работы, но и экстренно входить в воду в аварийных ситуациях. Летом такие погружения особых затруднений не вызывают, а вот зимой требуют специальной подготовки.
Однажды нам было необходимо под водой в проточной части турбины заделать приемное окно системы трубопроводов, обеспечивающих откачку воды. Эта работа уже выполнялась нами. Решетку окна в бетонном водоводе под водой мы уже находили не раз. Нужно было ее очистить, наложить резиновый лист-пластырь и прижать резину грузом. Все это мы умели. Неожиданным препятствием оказался тридцатиградусный мороз. Под водой было все просто, ведь ее температура хоть и низка, но все же выше нуля. Но как сохранить работоспособность аквалангов перед погружением в воду, ведь мороз сковывал металл легочного аппарата, где имелись калиброванные отверстия для поступления сжатого воздуха? Эти отверстия малы, и влага воздуха, оседая на сильно охлажденном металле, забивала их. Автомат выходил из строя.
Но погружаться нужно было немедленно. Ремонт задвижки в системе откачки воды не терпел отлагательства. Искали решение коллективно и нашли: нужно «включаться в аппарат» под водой. Этот прием отрабатывался нами раньше в бассейне, еще во время инструкторских занятий.
Итак, придется опустить акваланги на дно и выдержать их там столько времени, сколько нужно для уравнивания температуры металла и воды. Мы должны нырнуть в воду без аппаратов и уже там, под водой, «включаться в акваланг». Успех погружения зависел только от нашей расторопности. Под воду идем вдвоем. Прием «включения» освоен и не вызывал ранее осложнений. Но это в бассейне. Теперь предстояло проверить себя в море.
Ныряю к аквалангу. Поверхность воды не замерзла, но от нее курится парок, кое-где плавают льдинки, хоть Гольфстрим работает, но и мороз не дремлет. После первых же взмахов ласт остро чувствуется разница между плавательным бассейном и суровым морем. Там аппарат лежал на кафеле дна, тонкие струйки воздушных пузырьков, исходящих из него, пронизывали толщу воды, делая ее как бы более доступной. Здесь, в море, аппарат лежал боком на откосе дамбы, гофрированный шланг и загубник запутались в водорослях.
Для «включения в аппарат» пришлось нырять вниз ногами - ласты мешают такому приему. Наконец загубник освобожден от водорослей. Открыв вентиль, пускаю воздух. Дышу. Но надо еще водрузить баллоны на спину. Вдеваю руки в лямки аппарата и закрепляю его поясным ремнем. Напарник тоже справился со своим аквалангом, и мы, поправив друг другу ремни и шланги, устремляемся вглубь.
Проектировщики ПЭС не предусматривали легководолазных работ в процессе эксплуатации станции. Оказалось же, что они просто необходимы. Я уверен, что на гидростанциях следует проводить систематические глубоководные обследования с помощью подводных телевизионных установок, а для выхода в море легководолазов нужны специально устроенные люки и барокамеры. Например, простейший шлюз с двумя люками позволит выходить аквалангистам из подводной части здания станции непосредственно в воду. Такое устройство несложно, но насколько упростились бы подводные работы, если бы на Кислогубской ПЭС было такое приспособление! Кроме того, следует позаботиться о небольших легководолазных компрессорах. Все это должны учесть проектировщики при строительстве новых приливных станций, которые, надо думать, вскоре займут подобающее им место в общей энергетической системе страны.
Подводные снимки и телевизионная техника необходимы и во время изыскательских работ, и в процессе эксплуатации гидросооружения.
Моя первая поездка на ПЭС и была вызвана потребностью сделать такие снимки. Строители и проектировщики убедились, что поверхность донного водовода цела, не разрушена водным потоком, хотя у службы эксплуатации на этот счет были сомнения. На цветных снимках были хорошо видны обрастания животного и растительного происхождения на подводном бетонном покрытии. Образцы этих обрастаний были взяты нами с мест, в наибольшей степени подвергавшихся действию потока воды.
Подводные обследования на Кислогубской станции стали частью комплексных работ, проводимых инженерами и гидробиологами. Здесь исследовалась прочность поверхности бетона, испытывались специальные антиобрастающие покрытия, изучалось влияние станции как гидротехнического сооружения на экологию среды.
Однажды пришлось осматривать место сопряжения основания блока станции с откосом подушки, на которой блок покоился. Замеры показали, что откос находится ниже необходимого уровня. Ошибка в замерах или размыв места сопряжения? Тщательно изучив по чертежам профиль дна в этом районе, я погрузился к месту предполагаемого размыва. Передо мной предстала такая картина. Среди крупных каменных глыб, называемых строителями массивами, образовались промоины. Массивы были уложены вперемежку с мелкой щебенкой, которую и вымыл поток. Среди массивов образовались значительные пустоты, в них, наверное, и попадал щуп при замерах, отсюда и неправильный вывод о понижении основания. Промоины заложили крупными глыбами. Поступили мы так. На дамбе застропили пеньковым канатом каменную глыбу, крановщик подводил крюк, цеплял его за канат и подавал камень в указанное на поверхности воды место. Легководолазы в это время находились возле крана на дамбе. После погружения глыбы аквалангист нырял на дно и проверял, точно ли она попала в щель. Затем нужно было расклинить глыбу. После этого в ход шел водолазный нож, канат разрубали, и операция повторялась.
Таким способом уложили мы четыре гранитные глыбы и надежно заделали промоины.
После этого под водой я обследовал участок откоса на расстоянии 10-15 метров от здания ПЭС и нашел там несколько крупных камней, которые могли быть отброшены туда водным потоком. Определив возраст обрастаний, взятых с этих каменных глыб, я выяснил происхождение массивов. Все они оказались строительным материалом, возраст самых крупных балянусов на их поверхности оказался не более десяти лет.
Этот метод применяли мы с успехом не раз. Возраст водных обитателей, постоянно живущих на различных участках дна, определяется биологами вполне точно и без особых трудностей. Это и пригодилось, когда стали изучать вопрос, как влияет плотина на условия обитания в губе Кислой животных и растительных организмов.
Выше уже говорилось о том, что поверхность водоема опреснена, здесь сказалась его конфигурация, которая испокон веков формировала своеобразную гидрологию этого морского проточного озера. И вполне понятно, почему он назван Кислой губой. Охотники и рыбаки - основные обитатели здешних мест - точно и образно определили ее водную среду. Но вот не стала ли губа интенсивнее опресняться после строительства ПЭС? Гидрометслужба на станции вела свои наблюдения, но ведь они велись очень короткий срок. Только в будущем они могут сказать по этому поводу свое слово. А жизнь в водоеме формировалась тысячелетиями. И нужно было ответить на многие вопросы уже сейчас.
Уже при первом погружении под воду у острова Тюленьего меня удивила пустота его прибрежных каменных откосов. Обычно в изобилии встречаются обитатели литоральной, приливной, зоны. Это и растения, чаще всего фукусы, и животные - вездесущие балянусы. Но в Кислой губе у берегов даже пресноводной живности не видно. Может быть, это вообще характерно для акватории? Однако на глубине десяти метров картина резко менялась - появлялось множество растений и животных.
Сначала это радовало - наконец-то видишь обычную для моря картину. Но со временем появились кое-какие сомнения. Внимательно изучив подводные снимки и сопоставив виденное в губе и в море, я стал находить существенные различия в их флоре и фауне. Во-первых, в Кислой губе (кроме горла и пролива) совершенно отсутствовали ламинарии, не было и фукусов - морские водоросли попадались здесь очень редко. В губе встречалось много литотамний, но поверхность известковых кустов в заливе была будто отполирована - сверкала и переливалась фиолетовыми красками, что было красиво, но непонятно. Ведь в море литотамний покрыты бахромой нитяных водорослей. В Кислой губе на известковых кустах находили скопления асцидий, актиний, губок и моллюсков. И если асцидии и актинии были разных форм, и главное, размеров, то мидии как на подбор - только крупные. Молодь двустворчатых моллюсков начисто отсутствовала. Вот это уже не могло не тревожить. Десять лет назад колонии мидий и модиол усов развивались интенсивно, сейчас этот процесс оборвался. Почему?
Развитие жизни в заливе претерпело изменения, в этом не было сомнений. Причиной тому стала плотина ПЭС, нарушившая водообмен в заливе. И если первая ПЭС вначале рассматривалась лишь как большая промышленная лаборатория, то перед исследователями встала теперь и иная задача - отыскать то звено в цепочке экологических связей, которое гидросооружение разорвало. Процесс изменения шел медленно, он не сразу проявился, но оскудение рыбных стай в Кислой губе жители поселка в последние годы стали замечать, как говорится, невооруженным глазом. Если раньше в Кислой губе можно было поймать на блесну несколько крупных рыб за час-два, то теперь самые удачливые рыболовы возвращались с пустыми руками. Это был серьезный сигнал.
Будущее приливной энергетики - за мощными электростанциями, плотины которых перекроют значительные акватории морских заливов. Поэтому очень большая ответственность ложится на специалистов, анализирующих результаты эксплуатации первой нашей приливной станции. Нельзя забывать и о живой природе, вовлеченной в ритм работы ПЭС.
Я прожил на Кислогубской ПЭС два года. За это время были решены некоторые технические задачи применительно к энергетике, много было специальных и просто познавательных подводных спусков. И одно из наиболее ценных моих приобретений за эти годы - фотохроника жизни морских глубин Баренцева моря.
