[следующая] [предыдущая] [ Оглавление
Настоящий речной карп, или сазан, чрезвычайно красив. Тело его покрыто необыкновенно крупной темно-золотистой чешуей, на спине темнее, а на брюхе светлее, как будто по золотому полю он весь усыпан гвоздиками с темными шляпками. Спинной плавник очень широкий, занимающий чуть не всю заднюю половину тела, темно-серый, нижние плавники серо-фиолетовые, а хвостовой красно-бурый. Что касается до цвета прудовых карпий, то окраска их зависит от условий, в которых они живут. Так, карпий, живущие в прудах непроточных или малопрогочных и потому питающиеся преимущественно водяными растениями, илом, заключающим в себе массу животных веществ, личинками насекомых и моллюсками, как живыми, так и мертвыми, имеют цвет очень темный, почти черный; карпий же, живущие в проточных водах и питающиеся, следовательно, очень мало илом и водяными насекомыми, а большей частью червями, растениями и мелкой рыбкой, имеют цвет золотистый.
Кроме того, окраска эта имеет и защитное значение. Темная спина, подходящая под общий цвет темного фона, защищает от нападения врагов сверху, а серебристый блеск живота и боков, благодаря отражающему действию света, способствует меньшему выделению живота и укрывает от нападения врагов снизу.
Рассматриваемый в профиль, карп имеет тело широкое, сплюснутое с боков, более или менее сгорбленное к хвосту и наклоненное к голове. Отношение ширины тела к длине бывает различно, но большей частью, однако, длина превышает ширину в 31/ 2 раза. Чешуя, как мы уже сказали, очень крупная, значительно более длинная, чем широкая, зубчатая. Рот довольно небольшой, мясистый, снабжен двумя, также мясистыми, усиками. Глаза золотистые.
Плавательный пузырь карпа, как и вообще рыб семейства карповых, разделен на две части. Он наполнен теми же газами, что и воздух, но только в несколько иных пропорциях. В нем находится меньше кислорода и больше азота, кроме того, заметны и следы углекислоты. Газы выделяются непосредственно стенками пузыря, а из атмосферы воздух сюда не попадает.
Родина карпа — Малая Азия, откуда он перенесен был сначала в Южную и Восточную Европу, а затем уже в Среднюю и Северную. Перенесение его в Европу совершилось довольно поздно, так как еще во времена Плиния его считали рыбой заморской и привозили из Малой Азии, куда римляне посылали обыкновенно за самыми редкими и вкусными яствами, подававшимися за торжественными обедами римских гастрономов. Затем в средние века карп уже начинает разводиться в Средней Европе и с этого времени становится рыбой самой обыкновенной. Теперь он водится почти во всех реках Европы, исключая только реки, впадающие в Белое море, но предпочитает пруды и озера с медленным течением, так как чрезвычайно любит теплую, парную воду. Последнее обстоятельство послужило, по всей вероятности, также отчасти причиной, что он так легко прижился в Европе и так быстро расплодился и плодится в прудах. Карп предпочитает, кроме того, дно иловатое, глинистое, поросшее рогозом, тростником и вообще разными жесткими водяными травами, а в больших реках, впадающих в море, держится преимущественно в низовьях близ взморья, хотя совершенно соленой воды избегает, так как, по предположению рыбаков, у него от нее мутятся глаза и даже иногда совсем слепнут.
Карп ведет оседлый образ жизни и выбирает своим местопребыванием места с неровным, ямистым дном, а главное — места тихие, защищенные от ветра, которого терпеть не может и от которого в бурную погоду укрывается или в самую глубь ямы, или же зарывается совсем в ил, где пролагает себе подземные ходы иногда на фут и более глубиной. Карп выходит на поверхность лишь изредка, в яркие солнечные дни, чтобы разогреть свою подернутую мхом спину; большей же частью лежит на дне, зарывшись в ил, и отыскивает здесь свой корм, состоящий преимущественно из растительных веществ, а особенно из молодых побегов камыша, до которых он чрезвычайно лаком. Кроме растительной пищи он ест также, как мы уже говорили, червей, улиток и т.п., а также коровий и овечий помет, которым, как известно, за границей его даже и откармливают. Что касается до рыб, то он ест только умерших да вылупившуюся молодь и саму икру, что тем для него удобнее, что сам он нерестится обыкновенно позже всех других рыб.
Заметим кстати, что он обладает прекрасным аппетитом, но только пока температура воды не ниже +9°С; при более же низкой перестает есть и потому всю зиму постится.
Время нереста карпа зависит главным образом от состояния погоды и температуры воды, которая должна дойти до степени парного молока; но большей частью нерестится в середине мая или, самое позднее, что бывает только в прудах,— в июне. Прудовые и озерные карпии выбирают для этого места неглубокие, густо поросшие травами и камышом, а речные заходят в рукава, пруды и даже камышовые озера, находящиеся в соединении с рекой. В это время карпы разбиваются на мелкие стаи, в которых число самцов преобладает (а там, где они немногочисленны и живут большей частью в одиночку, одна самка всегда сопровождается обыкновенно 2—3 самцами), и, собравшись у поверхности, с шумом плещутся и бьют хвостами воду. Этим способом они, с одной стороны, препятствуют икринкам во время метания икры слипаться, а с другой стороны, разбрасывая их в разные стороны, дают им возможность прилипнуть к подводным растениям. Движение же это воды нужно также и для того, чтобы дать возможность молокам прийти удобнее в соприкосновение с икрой и оплодотворить возможно большее число икринок.
Молодая детвора карпии в теплую погоду выводится из икры спустя почти две недели после нереста, а при низкой температуре атмосферы развитие ее несколько замедляется. Первое лето своей жизни она держится стаями близ берегов рек, совершенно отдельно от старых. Но к осени как молодая рыбешка, так и взрослая собираются по плесам, где, скучившись и прижавшись друг к другу, с наступлением холодов погружаются в сон, и притом столь глубокий, что из этого состояния оцепенения их не в состоянии вывести никакой шум и никакой стук. Бывает даже, что они, забыв всякое чувство самосохранения, забиваются в одни ямы с сомами, которые, впрочем, в свою очередь, до того бывают одолеваемы дремой, что и не помышляют ни о еде, ни о близости столь легкой поживы.
Количество выметываемой карпом икры громадно: в девятифунтовом икрянике ее насчитывают от 600 000 и чуть не до 1 000 000 зерен. Цвет ее зеленоватый. Но из этого громадного количества превращается в рыбу едва ли и тысячная доля, так как икра карпии подвергается бесчисленным опасностям: бездна ее гибнет в высыхающих лужах на поемных лугах, а еще больше поедается птицами и рыбами. Кроме того, такая же участь ожидает и большую часть выведшихся мальков, из которых спасаются только те, которые вывелись в озерах и заливах; те же, которые вывелись на поемных лугах, гибнут почти поголовно.
Молодь выходит из икринок, как мы сейчас сказали, через неделю, много две, и начинает так быстро расти, что к концу лета достигает уже около 2 вершков, к началу второго года — 31/ 4 вершков, а трехгодовалые карпии достигают иногда и 5 вершков. При этом надо, однако, заметить, что в прудах прирост этот бывает гораздо значительнее и что тут карпии достигают половой зрелости уже на третьем году, между тем как в реках, исключая, конечно, очень кормных, у самок появляется икра, а у самцов молоки только на четвертом. По достижении 10-летнего возраста карп начинает расти все медленнее и медленнее, но продолжительность его жизни весьма значительна и нет сомнения, что он достигает столетнего возраста. Так, в начале нынешнего столетия в Фонтенебло были карпы, существовавшие еще со времен Франциска I, в Шантильи — со времен великого Конде, а в прудах Поншартрен нередко попадались такие чудовища, пометины которых (в виде продетых в жабры колец и т. п.) показывали, что им не менее полутораста лет.
Такая продолжительность составляет, впрочем, принадлежность одних только прудовых акклиматизованных карпии, среди которых встречаются сплошь да рядом бесполые, яловые карпы, отличающиеся укороченным телом, толстыми губами и узким брюхом; но в естественном состоянии, в реках, кариии далеко не так долговечны и доживают только до 12—15 лет — предела жизни большей части рыб.
Главной причиной долговечности прудового карпа, как кажется, нужно считать чрезвычайную его живучесть, которая, по словам Тарачкова, такова, что некоторые карпии проживали у него без воды в теплой комнате по 6 и 10 часов, и даже когда им отрубали голову, то отделенная от туловища голова продолжала раскрывать рот и двигать жаберными крышками еще в продолжение более 2 часов. Со своей стороны, в подтверждение сейчас сказанного о живучести карпа, могу привести следующий случай, бывший у меня однажды с родственным видом обыкновенного карпа, с так называемым зеркальным карпом, о котором я имел уже случай беседовать выше в отделе экзотических рыб.
Как-то раз утром, часов в 7, проходя мимо аквариума, где находился этот старый дружище, я по привычке заглянул в аквариум и, не видя там карпа, предположил, что, быть может, он, по своему обыкновению, где-нибудь роется, и пошел далее. Так прошло часов 5. Возвращаюсь около полудня; дома мне говорят, что бедного карпа нашли совершенно засохшим под аквариумом, и притом до того, что тело его совсем перегнулось, а плавники сделались как костяные, словом, в таком виде, что дети мои таскали его с полчаса на бумажке, как игрушку, и показывали всем приходившим мое горе, но что, несмотря на такой ужасный вид, родственница моя вздумала положить его в воду и что он теперь как будто шевелится. Взглянув на несчастного, я действительно увидел его лежавшего, совсем скрючившись, еще на боку, но уже слегка пошевеливавшего плавниками. Тотчас же я велел принести самой холодной воды, градусов в 6 тепла, не более, и стал ее как можно чаще менять. Такая частая перемена подействовала на него крайне благодетельно, и не прошло и двух часов, как он уже совсем выпрямился и стал потихоньку двигаться. Кроме того, немало также ему помогало, когда я палочкой вынимал у него изо рта накопившуюся в нем слизь и хорошенько отмывал от боков присохшую к ним грязь.
К вечеру карп стал еще бодрее, плавал бойко в банке, в которую был на время посажен, и даже с силой вырывался из рук. Тогда, предполагая, что он совсем уже оправился, я пересадил его в аквариум, но этой поспешностью, кажется, только испортил все дело, так как уже к следующему утру карп сделался гораздо смирнее, покрылся не то каким-то белым налетом, не то мохрами, до пищи не касался и все искал темных уголков, а к вечеру стал до того плох, что я снова должен был переместить его в банку с холодной водой и менять ее как можно чаще. На этот раз, однако, и холодная вода не помогла, и бедный карп мой скоро упал опять на бочок, стал двигаться медленнее и медленнее и к концу дня отправился к праотцам.
Смерть последовала, по всей вероятности, оттого, что один из боков, тот, который обращен был к воздуху, оставался по-прежнему совершенно высохшим и не пропускал необходимой влаги, а может быть, также и от бесчисленных ранений, которые он нанес себе, подпрыгивая на полу. Впрочем, от того ли или от другого умер этот карп, для нас безразлично, важен только факт, что, пролежав, по меньшей мере, на воздухе 6—7 часов, помещенный снова в воду, карп этот прожил после этого еще два дня и, быть может, совсем бы выздоровел, не поспеши я поместить его в слишком теплую и недостаточно насыщенную кислородом воду аквариума.
Эта живучесть карпов дает также возможность перевозить их на дальнее расстояние во мху и даже, как говорят, откармливать в нем для стола. С этой целью карпов кладут в корзины, наполненные мхом, которые вешают в погреб и спрыскивают время от времени водой. Откармливание продолжается несколько недель, причем кормят их или хлебом в молоке, или же хлебом, пропитанным вином.
Карп, как мы уже имели случай видеть при описании родственного с ним шпигель-карпа, рыба чрезвычайно смышленая, быть может, даже самая разумная из всех наших пресноводных рыб. Смышленость эта особенно проявляется в то время, когда его ловят. Завидев еще издали приближающийся невод, карпы тотчас же зарываются в самую глубь ила так, что нижняя тетива беспрепятственно перескакивает через торчащие из тины хвосты, а окруженные неводом, они не только перескакивают через него, но, что гораздо хитрее, врываются в ил и пробираются оттуда наружу, прокладывая себе в нем подземные ходы.
В прудах карп растет очень быстро, но в аквариуме рост его подвигается довольно медленно. По крайней мере, карп, проживший у одного моего знакомого около трех лет, вырос в продолжение всего этого времени не более как на полвершка, между тем как в то же время золотой линь прибавился с лишком на полтора вершка. Заключается ли причина этой медленности роста в небольшом объеме воды в аквариуме (обыкновенно предполагают, что чем меньше вместилище воды, тем медленнее в нем растет рыба) — не знаю, но, скорее, всего, мне кажется, вследствие отсутствия тины и недостаточно питательной пищи.
В аквариуме карп живет хорошо, но требует, чтобы аквариум был хорошенько засажен водяными растениями, которыми он питается в случае недостаточно питательного корма, как, например, когда кормят его одним мотылем, в противном случае так усердно гоняется за мелкой рыбой, что случается даже загоняет ее чуть не до смерти. Есть ее, однако, никогда не ест и даже не засасывает, как это делают обыкновенно крупные золотые лини да сородичи его — зеркальные карпы. Впрочем, вполне утверждать последнего не могу, так как у меня были только одни мелкие карпы. Что касается до того, могли ли карпы в аквариуме нереститься, то хотя ни у меня, ни у знакомых мне любителей никогда подобного случая не было, но, по словам Миллье, карпы в больших искусственных бассейнах нерестятся довольно легко. Условия этого нереста те же самые, как и условия нереста линей, так что для того, чтобы не повторять два раза одно и то же, отсылаю любителей, желающих попробовать разводить карпов в аквариуме, к помещенному мной ниже описанию нереста линя.
Карпы, по-видимому, могут иногда спать. По крайней мере, это заставляют думать, некоторым образом, наблюдения, произведенные доктором Гермесом в Берлинском аквариуме. В аквариуме этом живут несколько жирных карпий, которых привычка необыкновенна. Они по целым часам лежат неподвижно на дне ила или на поверхности, так что незнающий может принять их за мертвых. Сначала полагали, что они больны, но как только их растревоживали или перемещали в другую воду, они тотчас же начинали плавать. Оригинальность эта заставила обратить на них внимание г. Гермеса, и он увидел, что рыбы эти, обыкновенно плавающие, иногда ложились как бы отдыхать, избирая для этого или широкие плиты на дне аквариума, или лежали на боку на поверхности. В таком положении они оставались по нескольку часов. Все движение их ограничивалось дыханием, т.е. движением жабр, но стоило только бросить им кусок мяса, как они тотчас же начинали прыгать, двигаться и ловить пищу, а затем, наевшись, снова ложились и погружались в спячку. Насколько предположение это верно, впрочем, трудно сказать, так как рыбы глаз закрыть не могут, но, во всяком случае, должно же быть у них время, когда деятельность их организма замедляется, время, когда они набирают запас сил... спят.
Скажем, кстати, еще об одном любопытном наблюдении, произведенном несколько лет тому назад в Лондоне,— о действии алкоголя на карпий.
Один физиолог вздумал испробовать действие это на уснувшей рыбе. Он вынул из аквариума двух карпов и, перевязав одного из них голубой лентой, положил обоих на песок; спустя некоторое время обе рыбы уснули; в таком состоянии он оставил их в продолжение четырех часов, затем, приготовив две лохани, он налил в них чистую воду и в одну из них на две части воды прибавил одну часть спирта; помеченного карпа опустил в простую воду, а другого в разбавленный спирт. Через несколько минут карп, попавший в разбавленный спирт, ожил и начал весело плескаться в воде; другой же, находившийся в простой воде, оставался неподвижным; экспериментатор продержал его в воде 4—5 часов, а затем сделал и с ним такой же опыт, как и с первым. Первые пять минут он оставался неподвижен, но потом также ожил. Оба оживших карпа были снова опущены в аквариум и находились в полном здравии. Во все продолжение этого любопытного опыта масса публики окружала экспериментатора.
В Москве, в продаже живые карпы попадаются очень редко, и встречающиеся иногда экземпляры у любителей бывают обыкновенно или привезены ими самими, или выписаны откуда-нибудь из провинции.
Сажая карпов в аквариум, надо обращать особое внимание на то, как бы не попал туда карп, покрытый так называемыми карпоедами, которые, переходя с него на других рыб, становятся часто причиной их гибели. Кроме того, на жабрах карпа же водится еще другой паразит, Diplozoon paradoxum, которого хотя мне никогда не приходилось видеть на других рыбах, но который, по всей вероятности, гибелен также и для них.
Карп имеет множество вариететов. Не говоря уже о помеси карпа с карасем, так называемом карпокарасе — Cyprinus Kollarii, о зеркальных, кожистых и седельных карпах, о которых я говорил при описании шпигель-карпа, среди карпов замечательна еще уродливость, называемая дельфином, отличающаяся сильным утолщением головы и приплюснутостью морды. Уродливость эту называют также еще карпом с дельфинообразной головой. Затем венгерский карп (Cyprinus hungaricus), отличающийся чрезвычайно длинным телом, черной спиной и синеватым грубым мясом, и горбатый карп (Cypr. gibbosus), у которого спина сразу поднимается круглой дугой, а затем, до начала спинного плавника, тянется прямой линией. Наконец, между карпами встречается еще уродливость не по внешней форме, а по внутреннему строению, уродливость, заключающаяся в том, что у них на одном боку находится икряной мешок, а на другом молоки.
[следующая] [предыдущая] [ Оглавление
