Лягушки бывают разные: есть пестрые, покрытые оранжево-красными, огненными пятнами (Bombinator igneus), есть зеленые (Rana esculenta), есть серые с грязно-белой росписью (Rana temporaria). Первых привозят большей частью из-за границы (хотя они и у нас водятся), а последние — туземные обитатели наших болот и прудов. Но все они, как огненные, зеленые, так и серые, нравами своими совершенно одинаковы, проводят в аквариуме большую часть времени на гроте и спускаются в воду лишь изредка, поплавают немного и опять на грот. Только для метания икры сходят они в воду надолго и плавают по целым часам, отыскивая растения, к которым бы им удобнее было приклеить икру. Затем вылезают на сушу и предоставляют дальнейшую заботу о своем потомстве природе.
По прошествии недели из икры вылупляются маленькие головастики. Это самая интересная для любителя фаза превращений лягушки. По целым часам можно сидеть и наблюдать, с какой жадностью эти маленькие хвостатые создания гоняются за малейшей крупинкой, за малейшим червячком и быстро носятся по всему аквариуму. К прискорбию, в аквариумах с рыбой самых маленьких головастиков держать нельзя: они постоянно делаются ее добычей.
Лягушки — животные очень смирные, рыб не трогают, улиток тоже, а питаются одними червями да мухами. Хотя они одарены от природы и большими глазами, но вблизи видят очень дурно, а потому в неволе лягушки сами почти кормиться не могут и требуют человеческой помощи. Кормление это очень забавно. Прежде чем схватить червяка, лягушка долгое время целится, потом, прицелившись, бросается на него, но дает большей частью промах. Нисколько, однако, не сконфузившись, она снова принимается за прицеливание,— скок и опять промах. И так иногда три-четыре раза, в особенности если червяка держать на среднем расстоянии, т.е. не перед самым носом и не в отдалении. Чтобы помочь сколько-нибудь горю, приходится червей вертеть перед самым носом лягушки так, чтобы они задевали ее за нос. Тогда она хотя и не видит их, но разевает рот от щекотанья и проглатывает. Кроме червей лягушки едят с удовольствием также и мух.
Многим нравятся также лягушки за их кваканье. Кваканье это раздается преимущественно летом и осенью, в теплые сырые вечера, накануне ненастья. Квакнет одна лягушка, за ней другая, за другой третья, хор подхватит и начнут заливаться. И длится так минут двадцать, полчаса. Затем следует пауза, за паузой новый концерт, за концертом новая пауза и т.д., иногда до самого утра. Впрочем, в аквариуме лягушки таких концертов не задают, да и вообще квакают гораздо меньше и реже, чем на воле, а зимой так и совсем их не слышно: квакнут раз-два, да и замолкнут на целую неделю. Из лягушек самые страстные певуньи — пестрые лягушки (Bombinator igneus), а самые плохие — серые.
Достать зеленых и серых лягушек можно во всяком пруду и всяком болоте, что же касается до Bombinater igneus, то они под Москвой довольно редки и их приходится покупать в магазинах аквариумов.
Ловить лягушек очень нетрудно: стоит только насадить муху или червяка на булавочный крючок и водить им перед ее носом. Лягушка не выдержит такого раздражительного покачивания, схватит за крючок и тут же попадается. Впрочем, гораздо интереснее выводить лягушек из головастиков или, что еще проще, прямо из икры.
Узнать, какой вид лягушек выйдет из икры,— довольно просто: надо только немного присмотреться к способу их кладки, которая почти у каждой из них чем-нибудь да отличается: одни кладут яйца поодиночке, другие в большом количестве сразу, одни в виде клубков или клёков, другие в виде длинных, более или менее толстых лент; одни прямо в воду — другие на водяные растения. Так, обыкновенная серая лягушка (Rana temporaria) мечет икру в виде свернутого слипшегося клубка в воду на дно; зеленая лягушка (Rana esculenta), водящаяся обыкновенно только в прудах, густо заросших растительностью,— на листья и ветви растений; зеленая жаба выпускает икру шнурами, похожими на нитки ровного жемчуга, и обвивает их вокруг корней или прилепляет к камням и т. д.
Впрочем, из той ли, из другой ли икры выводить личинок одинаково интересно: вся разница только в продолжительности превращений, разница, которая обусловливается даже не столько видом лягушек, сколько состоянием погоды, количеством питания и некоторыми другими влияниями. Разница эта заметна не только в личинках, вышедших из яиц, положенных в разное время, воспитанных в разных аквариумах и при разных условиях жизни, но даже и в тех, которые вышли из яиц одновременно и выросли в совершенно одинаковых условиях как тепла, так питания и света. Бывают случаи, что из таких лягушек-близнецов одни уже скачут по земле, между тем как у других нет еще и передних ног.
Итак, набрав той или другой икры, кладут ее в неглубокий сосуд, наполненный водой и растениями, и ставят на солнце. Вскоре яички начинают разбухать и принимают все более и более темную окраску. Проходит несколько дней, приблизительно 10—12 (точно этого определить, как мы сейчас сказали, нет возможности), икринка прорывается и из нее выходит маленький, юркий шарик с хвостиком. Маленький шарик этот, кроме длинного крылатого хвоста и крошечного рогового клюва, пока никаких членов не имеет, так что тело его теперь очень походит на головку с хвостиком, почему его, вероятно, и назвали головастиком. Проходит еще несколько дней, у головастика по обеим сторонам тела-головки вырастают жабры. Жабры эти по внешности имеют вид шершавых мохнатых хохолков и представляют, как и само тело головастика, чрезвычайно большой интерес при рассмотрении их в микроскоп: студенистая ткань их походит тогда на самую нежную, воздушную листву папоротника, листву, испещренную бесчисленным множеством тончайших жил, жилок и волосков; целые потоки крови движутся взад и вперед по ним, то приливая, то отливая, целая жизнь кипит и клокочет перед глазами удивленного наблюдателя и приковывает его к совершенно новому, невиданному им до сих пор, восхитительному зрелищу.
Если же от жабр перенести теперь микроскоп на само тело головастика, то взорам представится картина еще более поразительная. Там наблюдатель видел движение только в частице, видел, как задерживалась, переливалась, неслась с неудержимой быстротой жидкость, видел, как темная, венозная кровь перерабатывалась в светлую, артериальную,— здесь удивленным взорам его представляется самая лаборатория жизни, самый механизм виденного движения: сердце бьется, клапаны хлопают и приведенная в движение кровь, как по реке, катит свои волны по венам; из рек переходит в речки—жилы, из речек в ручейки — волосные сосуды, вступив в тончайшие изгибы которых крутит и бушует, как в бесчисленных водоворотах. Другие, более светлые потоки текут из жабр в артерии, из артерий в жилы, из жил опять в волосные сосуды и опять крутятся и бьются, как в вихре1; темными каналами, подобно клоакам, тянутся внутренности и гоняют жидкую, мутную, зеленоватую кашицу — пищу; стенки их то и дело сжимаются и разжимаются и, наконец, как под бесчисленными ударами тысячи молоточков, сокращаются, вытягиваются мускулы, растягиваются, поднимаются клеточки...
Словом, это такое движение, такая суета, такая жизнь, каких ни описать, ни рассказать невозможно — их нужно видеть.
Особенно удачно зрелище это бывает, если головастика подвергнуть строгой диете. Диета увеличит прозрачность тела и уменьшит в значительной степени цвет жидкостей, вследствие чего взор любознательного наблюдателя в состоянии будет различить не только кровяные шарики, но даже и саму форму их.
Получив жабры, головастик растет все быстрее и быстрее. Дней 15 спустя у него начинают проглядывать глаза и проявляться зачатки задних лапок. Еще 2—3 недели, и вырастают передние лапки, хвост укорачивается, роговой клюв отпадает и появляются настоящие челюсти. Наконец, проходит еще месяц и прежний головастик превращается в настоящую лягушку. Превращение это совершается обыкновенно так: оболочка, покрывавшая головастика, лопается и из нее вылезает совершенно новое существо — лягушка, которая, однако, сохраняет еще следы головастика в виде коротенького хвостика. Следы эти исчезают окончательно не ранее месяца. В таком виде лягушки эти весьма забавны и держатся постоянно на поверхности воды, прицепившись к какому-нибудь растению или сидя на плавучих листьях.
Таким образом, превращение головастика совершается приблизительно в 2—3 месяца. Но развитие это можно задержать, если взрослых головастиков в то время, как у них показываются передние ноги, отсадить в глубокий сосуд и кормить как можно умереннее, впроголодь. Можно задержать не только на месяцы, но даже на целые годы. Так, доктору Кнауеру, например, удалось, придерживаясь этого режима, из трех головастиков, взятых в мелком пруду в мае 1873 года, двух продержать в состоянии головастиков до февраля 1874 года, а одного даже до января 1876 года.
Интересны также опыты над влиянием действия электричества на головастиков. Английский натуралист Уаллер помещал головастиков в аквариум и подвергал их действию гальванического тока, направление которого можно было изменять по желанию. Как только ток пускался, головастики тотчас же останавливались в направлении, параллельном направлению тока, и притом так, что хвостом они были к отрицательному полюсу, а головой к положительному. При малейшем изменении направления тока они, сообразно с этим, меняли свое положение. Действие тока, когда он проходит через головастиков от головы к хвосту, как будто приятно этим животным, по крайней мере, у них вид как бы довольный. При обратном направлении тока, от хвоста к голове, действие тока им, очевидно, неприятно, и это они выражают движениями своих хвостиков. Уаллер и в том, и в другом случае сравнивает их с кошками, когда их гладят по шерсти или против шерсти.
Упомянем еще, кстати, об интересных наблюдениях, которые произвел несколько лет тому назад швейцарский ученый г. Юнг над головастиками и лягушечьей икрой, подвергая их действию света различных цветов спектра. Из опытов этих оказалось, что головастики одинаковой величины и, находясь в одинаковых физических условиях, будучи лишены пищи, умирали прежде всего в фиолетовом и голубом, затем в желтом, белом, в темноте и, наконец, в красном и зеленом свете. Так что, следовательно, самое большое уничтожение собственного пищевого запаса и самое быстрое развитие происходило в фиолетовых и синих лучах, а самое меньшее — в красных и зеленых. То же самое показали опыты и над развитием лягушечьей икры. Быстрее всего она развивалась в фиолетовом и голубом свете, а в красном и зеленом развитие ее почти что совсем не происходило или, во всяком случае, менее, чем в абсолютной темноте; менее же всего развивалась в желтом свете.
Лучшей пищей для головастиков служит пища растительная: водоросли, нитчатки, остатки гниющих растений и особенно тина. Последняя, по-моему, составляет даже одну из самых важных принадлежностей хорошей обстановки аквариума для головастиков. Но когда они очень голодны, то не брезгают и пищей животной. Бывали даже случаи, что, проголодавшись, они бросались на умершего или просто заболевшего своего собрата и, окружив толпой мертвеца, потрошили и терзали его, как какие-нибудь гиены.
Любопытно, что животная эта пища влияет на изменение пола развивающихся из головастиков лягушек. Обыкновенно при смешанной пище, как это бывает в природе, из лягушечьей икры развивается почти одинаковое число самцов и самок; если же кормить их питательной животной пищей, то результатом получается огромное преобладание самок. Производя эти опыты, немецкий зоолог Борн получил из 1440 штук раскармливавшихся у него таким образом головастиков в среднем 95% самок и только 5% самцов; а в некоторых аквариумах им не найдено было даже ни одного самца, т.е. получились полные 100%. Когда же в один аквариум случайно попало немного растительных веществ, то там развилось самцов уже гораздо больше, именно около 28%. Еще интереснее получились результаты у швейцарского зоолога Юнга. Разместив имевшихся у него головастиков в трех отдельных аквариумах, он кормил обитателей каждого из этих аквариумов различным мясом: бычачьим, рыбьим и лягушечьим. И оказалось, что из питавшихся первым получилось 78% самцов; из питавшихся рыбой — 81%; а из питавшихся лягушками — 92%.
Кроме интереса, представляемого своими превращениями, головастик полезен для аквариума еще как существо, поедающее всю гниющую растительность, экскременты рыб и вообще всякую грязь на дне. Это как бы мусорщик аквариума, как бы его очиститель. Так что невольно приходится пожалеть о невозможности содержать его в таком аквариуме, где живут рыбы или даже тритоны.
Головастики, как и лягушки, обладают способностью воспроизводить утраченные члены, но еще страннее то, что отрезанные у них хвосты не только долго продолжают жить, но даже расти и развиваться. По словам Броун-Секара2, такие обрубки выживали у него легко по нескольку дней, причем корчились, когда до них дотрагивались или выносили их на воздух, и во все время своего существования развивали новые формы и новые части. Это продление жизненных процессов Броун-Секар объясняет влиянием кислорода воздуха, который является здесь как бы возбудителем жизненных изменений. Опыты эти недурно было бы повторить, так как они произведены были, по крайней мере, лет 25 тому назад. Быть может, при нынешнем состоянии науки они представили бы и еще что-нибудь новое.
1 Лучше всего видно это вихреобразное движение в хвосте.
2 Brown-Séquard: Journal de Physiologie. 1. 803.
