На этот заповедный островок мечтают попасть многие аквалангисты. Ведь Монерон очень живописен. Его непередаваемый облик, созданный солнцем субтропиков и влажными ветрами Японского моря, просто сказочен. Но для аквалангиста, конечно, важен подводный мир. Круговорот теплых и холодных течений пролива Лаперуза способствовал появлению на склонах прибрежного шельфа настоящих подводных джунглей. Ну и, конечно же, в них обитает множество самых разнообразных жителей.
Скала острова - основная его твердь - вырывается из голубых вод моря зелеными гранеными уступами. Вокруг немало островков, бухточек и подводных скал. О чем еще мечтать подводному охотнику? Остров изобилует буйной растительностью, ручьи и родники в густых зарослях так укрыты травами и кустарником, что порой их и отыскать трудно.
Травы на здешней плодородной почве при мягком и влажном климате вырастают до гигантских размеров. Листья лопухов, которые на нашем материковом лугу доходят до колен, здесь выше человеческого роста. В этих зарослях пробираешься, как в густом подлеске.
Флора острова по разнообразию не уступает ботаническому саду. Рядом с серебристой елочкой - полянка, покрытая ирисами и лилиями, на кедровый стланик ползет лоза дикого винограда, а в низине, где протекает ручеек, прямолинейно тянет к солнцу тонкие вершинки бамбук. Много незнакомых нам растений встретили мы на Монероне.
Из крупных зверей попалось лишь стадо сивучей на северных пляжах острова. Но зато мир пернатых обилен и многоголос. Птицы везде - на земле, в воде, в воздухе. Масса бабочек и других насекомых.
Местные жители рассказывают, что в недоступных местах острова водятся лисы-сиводушки и каменные соболи: В доказательство показывают шкурки этих животных, добытые в снежные зимы.
Красотами острова можно было любоваться бесконечно. Но наша группа каждый раз торопилась к очередному месту погружения в изумрудно-прозрачные воды моря. На Монерон нас привело желание поснимать под водой. Природа острова давала возможность провести эту работу в самых благоприятных условиях. Нас было трое. Олег Яременко призван был собирать морской гербарий, я - фотографировать под водой экспонаты сбора, а Гена Романов обещал бесперебойно снабжать нас сжатым воздухом для закачки аквалангов. Наши роли были расписаны руководителем экспедиции гидробиологом Верой Борисовной Возжинской. Основная группа под ее началом отправилась на Охотское море, а мы втроем - на Сахалин и Монерон.
Дальневосточная биологическая прибрежная экспедиция, которой руководила Возжинская, старший научный сотрудник Института океанологии АН СССР имени П. П. Ширшова, работала уже несколько лет. Основной задачей экспедиции была оценка продуктивности донных растений, иначе говоря, скорости образования органического вещества, продуцируемого водорослями.
Конечно, нам троим повезло. Нам достался райский уголок, но достался он не задарма: пока добрались до острова, хлебнули дорожных мытарств полную чашу. Как всегда в такой поездке, мы везли много «железа» - акваланги и компрессор, фотобоксы и подводные осветители, да и «не железа» было предостаточно, ведь мы ехали на почти необитаемый остров на Монероне, островке в несколько десятков квадратных километров, жило в то время девять человек, шестеро постоянно- трое «маячников» и трое из гидрометслужбы. Остальные- сезонники, рабочие-гидростроители - раз в неделю загружали прибрежной галькой баржу, которую тащил из Холмска буксир. Собственно говоря, благодаря гидростроителям мы и сумели попасть на Монерон. На причале Холмска случайно встретился нам капитан этого буксира, который любезно согласился доставить нас и весьма внушительный багаж экспедиции на остров. И здесь нас встретили гостеприимно. Мы поселились у рабочих в балке - однокомнатном домике на полозьях. Рядом стоял и второй такой же домик, служивший одновременно и кухней, и кладовкой. Войдя в жилой балок, каждый попадал под обстрел прекрасных глаз - со всех стен томно взирали из-под густых ресниц неописуемые красавицы. Успевай только поворачиваться. Это соответствовало, так сказать, «духовным» потребностям обитателей жилища. Ну, а второй домик отражал материальную сторону бытия островитян. Стены его были увешаны связками лука и чеснока, перца и вяленой рыбы, в углу кладовки стоял ларь с картофелем, рядом ящики с мясными консервами и соками. Мы поняли, что от голода на Монероне особенно страдать не придется и что напрасно везли мы крупы и консервы.
Сделав первые шаги по острову, мы убедились, что все рассказанное о нем сильно преуменьшено. С чем сравнить прозрачность воды в прибрежных лагунах? Она превосходила все известные «стандарты», а растительный и животный мир прибрежной зоны обещал просто-таки роскошные экспонаты и фотокадры.
Правда, летом в прибрежных районах Японского моря погода не особенно балует, а острову Монерон дождей и туманов достается, наверное, больше всего. Однако ненастье не мешало нам работать. Имея надежную крышу над головой и печку на кухне, мы могли погружаться в любое время: водолазное белье всегда было сухим. И пожалуйста - снаряжайся в домике, море всего в пятнадцати метрах от балков. Их установили прямо на узкой косе-перешейке между Монероном и маленьким скалистым полуостровком. Поэтому даже при сильном ветре, конечно если он не штормовой, можно было найти затишные, с подветренной стороны, места для погружений.
Ясные солнечные дни становились настоящими праздниками, приятным исключением из общего правила. В солнечных лучах остров начинал сверкать и переливаться яркими бликами, а море - голубыми искрами. На подводных склонах играли солнечные зайчики, а в прибрежной волне переливались разноцветными оттенками водоросли.
Обследовали морские угодья по отработанной нами еще на Беринговом море методике. Мы с Олегом на поверхности моря заплывали от берега на такое расстояние, чтобы под нами была 30-метровая глубина. Плыли рядом с лодкой, которой управлял Гена. В намеченной точке, взяв на лодке фотоаппаратуру, погружались для съемок. От этой точки поворачивали к берегу. За один такой маршрут надо было собрать 10-12 образцов, предварительно засняв их. Такое количество кадров определяли возможности фотоаппаратуры. Таким образом, на берег мы выходили, уже полностью выполнив дневную программу.
Наиболее интересным было место около полуострова на дальнем конце косы. Там, на глубине 25 метров, была площадка, засыпанная крупной галькой. На этих камнях держались длинные хордовые водоросли, хлыстами уходящие вверх. Если стоять на ровной площадке дна и смотреть вверх, верхушки этих подводных «лиан» и не различить - так длинны их стебли. Рядом с отвесной скалой нависли две глыбы, образующие своими сводами пещеру, где царят холод и мрак. На стенах этого каменного мешка поселились губки. Если прикоснуться к шершавой каменной стене, можно нащупать мягкие бархатистые наросты. Это и есть губки. Они ярко окрашены и бывают самых неожиданных расцветок. Но в полумраке пещеры все животные и растения выглядят невыразительными, буро-зелеными.
Лучик подводного фонарика в руках Олега высвечивает то кремовые, то ярко-оранжевые причудливые наросты. Если рядом интересующие нас водоросли, то лучик задерживается на них. Это сигнал мне. Темноту пещеры на мгновение разрывает вспышка света - срабатывают две импульсные лампы, но вспышка мгновенна, и глаз не успевает выхватить из мрака краски подводного пейзажа. До сих пор ученые не могут найти убедительного объяснения, почему у большинства придонных животных, обитающих в полутьме, такие яркие наряды? В нашем гроте поселились лишь отдельные представители губок, их основные колонии глубже, там, где солнечные лучи почти совсем теряются во мраке. В такой сине-черной глубине жизнь уже не кипит. Каменные утесы на глубине ниже 70-90 метров покрыты наростами известковых водорослей литотамний. Редко здесь встречаются зеленые водоросли, предел распространения которых - стометровая глубина. Здесь царство губок, морских червей и ракообразных. Мшанки строят хрупкие известковые убежища, похожие на веточки и сучки. Кораллы на этих глубинах образуют жесткие кружевные арки.
Этот загадочный мир теперь становится доступным для изучения и познания. Современная наука и техника снабжают океанологов глубоководными аппаратами с автономными приводами. Сконструированы и целые подводные дома. Их обитатели могут выходить из них в аквалангах для длительных исследований на глубине. Но все это, разумеется, касается больших океанографических и океанологических экспедиций. У нас с Олегом плацдарм работы - всего лишь береговой склон до глубины 30-40 метров, дальше пути техникой безопасности нам заказаны.
Но и здесь работ хватает. И на малых глубинах снимать очень трудно: не хватает света, даже если пользоваться импульсной вспышкой. Нужен еще и фонарь, чтобы как следует рассмотреть снимаемый предмет и навести объектив на резкость.
Итак, мы под водой. Продвигаемся к берегу, лучик фонаря задерживается на веточке известковой водоросли, рядом ульва и свернувшаяся актиния. Навожу на освещенное место фотоаппарат, прицеливаюсь в видоискатель, щелкает затвор, и мы плывем дальше. Все это морское сообщество, которое сейчас сфотографировано, обитающие вместе животные и растительные организмы называются биоценозом. Он имеет свой характер на разных глубинах и в разных морях, и мы надеемся, что наши снимки помогут специалистам установить, где и как в Японском море расселяются его обитатели. Олег аккуратно отделяет от камня и ульву, и веточку литотамний, но их еще надо доставить на берег, препарировать, а потом еще и до Москвы довезти. Но все эти работы впереди, пока же хочется набраться побольше впечатлений.
Забыв обо всем, плывем дальше. Надо сфотографировать анфельцию. Это лучший из агароносов, самая ценная водоросль, из которой добывают агар-агар - стабилизатор-отвердитель, подобный желатину.
Как нам объясняла Вера Борисовна, водоросли - это начало всех начал в море: они и кормят, и укрывают взрослых и подрастающих обитателей шельфа. Обогащение воды кислородом в зонах обитания растений - их «заслуга». Человек давно научился добывать водоросли. Эти морские растения дают сырье для промышленности, многие из них идут в пищу. Ученые утверждают, что в море нет ядовитых донных водорослей и что практически все растения, за исключением некоторых видов фитопланктона, съедобны. Но добычу нельзя вести бессистемно. Нужны точные рекомендации. Например, ресурсы морских водорослей Дальнего Востока определяются цифрой, близкой к семи миллионам тонн. Но сколько можно добывать в год морской капусты - ламинарии или анфельции, чтобы не подорвать эти запасы, а значит, не повредить биоценозам?
Жизнь моря прямо или косвенно зависит от состояния морских лугов и зарослей. Вот и то, что мы сейчас делаем, самым непосредственным образом относится к этой сложной проблеме. Олег останавливается у нового объекта, щелкает затвор, на подводных скалах вспыхивают блики от осветителя. Вот и берег, к нему уже пристала лодка, в которой сидит Гена. Он с завистью смотрит на нас, и мы читаем в его глазах мольбу: «Пустите под воду, ведь я только по долгу службы компрессорщик, а по велению сердца - подводник!».
Решаем: завтра погружаются Гена и Олег, а я буду их страховать на поверхности. Так нарушили мы строгие инструкции нашего руководителя, но отказать Романову в его просьбе у нас попросту не хватило сил.
Мои друзья разведают новое место для фотосъемок. Гена взял с собой под воду любительскую кинокамеру в герметическом боксе, он снимает фильм о Монероне, подводные кадры должны занять в нем самое почетное место. Сижу в лодке, по моим предположениям, глубина здесь невелика, пузыри, вырывающиеся из морской сини, свидетельствуют, что до моих подопечных всего пятнадцать - двадцать метров. Олег, уходя под воду, задумал отыскать осьминога. Пока нам не удалось у скал Монерона понаблюдать за этим вечно краснеющим при встречах с человеком, будто оно чего-то стесняется, морским страшилищем. Но надежду не теряем, мы уже знакомились с осьминогами в предыдущих экспедициях. Все дело в том, что, наверное, они обнаруживали нас раньше, чем мы их. Поэтому и встречи носили как бы случайный характер, были мимолетными, никак не удавалось как следует рассмотреть этих чрезвычайно интересных животных.
Возле лодки лопаются воздушные пузыри, аквалангисты иногда удаляются в разные стороны, и мне приходится разрываться между двумя хлопающими и булькающими фонтанчиками.
Неожиданно всплывает Олег, он широко улыбается и тянет вверх большой палец. Вынув загубник и подплыв к борту лодки, сообщает, что нашел осьминога, причем здоровенного, он сидит под камнем. Олег просит меня засечь это место по надводным ориентирам. Помахав мне рукой, Олег скрывается в глубине.
Я кручусь на лодке, пытаясь запомнить характерные мысочки и скалы на окружающих островках, но волны и течение очень мешают. К тому же надо все время наблюдать за пузырьками аквалангистов.
Но вот на поверхности появляются две головы в масках и блестящих желтых шлемах, мои друзья окончили подводную прогулку. Приходится транспортировать их к берегу на буксире за лодкой. Незаметно прошло полтора часа: но никакой усталости аквалангисты не чувствуют, шутят, смеются.
На берегу, сняв свои доспехи, друзья рассказывают о подводных встречах. Войдя в воду, они углубились метров на двадцать. Береговой подводный каньон вывел аквалангистов к песчаному дну. На полянках, покрытых рябью донных волн, иногда попадались одиночные камни. Пока плыли среди отвесных стен, Гена снимал актиний, звезд, трепангов и ламинарий, которые плотно заселили все свободные участки. Среди каменных нагромождений и подводных зарослей плавали степенные морские окуни, которые, попав в кадр, могли оживить подводный ландшафт.
На песчаном дне в сюжет фильма удалось включить любопытных камбал, они подпускали оператора и его ассистента почти вплотную. Вот тут-то Олег и обнаружил дом осьминога. Протянув руку, чтобы спугнуть рыбу, которая замерла около крупного камня, аквалангист увидел в щели под его основанием два ряда щупалец. Судя по размерам бело-розовых присосок, осьминог был крупным, с размахом щупалец не менее двух метров.
Осьминог, наверное, давно заметил киносъемочную группу и затаился, заняв на всякий случай оборонительную позицию. Подозвав жестами Гену и показав ему находку, Олег всплыл и попросил меня засечь координаты. Освещение у поверхности песчаного дна было достаточным для съемки на черно-белую пленку, и Гена, не жалея кадров, снимал и снимал. Киноаппарат был оснащен электроприводом, что позволяло действовать оперативно, но запас пленки, увы, не беспределен.
Когда Олег оказался рядом, Гена сделал выразительный жест и предложил пока что оставить головоногого в покое. Олег решил подразнить восьмирукого моллюска. Подплыв к убежищу и сунув туда металлический крючок дыхательной трубки, которую на всякий случай носил за поясом, Олег почувствовал резкий толчок. Осьминог такой наглости не простил и мгновенно утащил трубку под камень.
На следующий день мы с Олегом уже более тщательно подготовились к встрече с осьминогом. Гена по моим указаниям довольно точно вывел лодку на то место, где надо было погружаться. Мы без особого труда отыскали заветный камень. Крупная глыба высотой метра два s6okom торчала на ровной песчаной поверхности дна. Заглянув в щель под камень, Олег посмотрел на меня с убитым видом и развел руками. Осьминог не стал нас дожидаться, наверное, он услышал, как подплывала лодка, да и наши дыхательные аппараты довольно шумны для подводных жителей. А может, он уплыл по своим осьминожьим делам? Мы этого так и не узнали. Больше под этим камнем хозяин не появлялся. Упорный Гена при каждом погружении норовил заглянуть в гости к осьминогу, но того и след простыл.
Но и без него было чему удивляться и восхищаться у острова Монерон. Мы видели трепангов, которые выделывали непонятные нам, но очень грациозные танцевальные па. Голотурии, приподнявшись и зацепившись за неровности скалы, раскачивались из стороны в сторону, словно кобры в танце под дудочку дрессировщика. Все трепанги танцевали один и тот же танец без каких-либо видимых причин. Олег пытался внести сумятицу в этот поразительный бал, укладывая отдельных исполнителей на дно, но они упрямо возвращались к прежнему занятию.
В толще воды всевозможных рыб было множество. Иногда они кидались в атаку на собственное отражение в стекле моего фотобокса. В один из заплывов Олег подстрелил злую хищницу-акулу-катрана, которая гоняла стайку рыбьей молоди. Мне удалось сделать несколько снимков охоты. Вообще же мы очень редко пускали в ход подводное ружье. И очень бы хотелось, чтобы и сам остров Монерон, и воды, омывающие его, были объявлены заповедными.
